АТОМНАЯ ЭНЕРГЕТИКА: РОССИЯ АБСОЛЮТНО КОНКУРЕНТОСПОСОБНА НА ЭТОМ РЫНКЕ

О настоящем и будущем атомной энергетики беседуем с заместителем генерального директора – директором филиала ОАО «Головной институт «ВНИПИЭТ» – СПбАЭП А. М. Казариным.

– Александр Михайлович, позвольте спросить: почему или зачем вы объединились с ВНИПИЭТ?

– Хороший вопрос! Объединились, потому что руководством Госкорпорации «Росатом» было принято принципиальное решение о создании в Северо-Западном регионе мощной проектной организации, которая бы занималась проектированием производств всего ядерного цикла от добычи и переработки урана до использования его на атомных станциях и выработки электроэнергии, включая использование отработанного топлива в реакторах на быстрых нейтронах. Сегодня наша объединенная компания представляет собой мощнейший проектный институт (именно проектный!), способный запроектировать любое производство по всему спектру технологий ядерно-топливного цикла и строительства АЭС. Важно отметить, что до этого Госкорпорация «Росатом» шла по несколько иному пути: в 2006 году были образованы три инжиниринговые компании на базе Санкт-Петербургского, Московского и Нижегородского институтов «Атомэнергопроект». Тогда это пошло на пользу с точки зрения развития строительных компетенций, однако с точки зрения компетенций проектных все же было бы правильнее оставить некоторые организации специализированными именно на проектной работе. И принятое год назад решение об объединении я считаю абсолютно оправданным. Сегодня мы действительно являемся самой большой проектной организацией с самым большим портфелем заказов именно по проектированию.

– Расскажите, пожалуйста, об основных проектах, которые ведет институт. Или вы их так не делите и все для вас основные и важные?
– Абсолютно верный подход: все наши проекты основные и важные, но я бы отметил несколько. Во-первых, проект строительства замещающих мощностей ЛАЭС-2. Он очень важен как первый проект в серии «АЭС-2006». Сейчас идет строительство первой очереди, в этом году в статусе генпроектировщика мы приступили к разработке проекта второй очереди ЛАЭС-2.

– На Нововоронежской АЭС реализуется такой же, да и идут они чуть раньше?
– Серия та же – «АЭС-2006», но способ реализации проекта с точки зрения систем безопасности у нас немного иной. По сути, это два проекта одной серии, но разной модификации. Проект Нововоронежской станции выполняет «Мосатомэнергопроект», мы пошли по другому пути, используя наработки, полученные на проекте 1-й очереди Тяньваньской АЭС. По нему планировали строить Балтийскую АЭС, но в данный момент идет корректировка проекта, предусматривающая возведение дополнительно к существующим блоков малой мощности. Аналогичный проект в полном объеме реализуется на Белорусской АЭС, а модификация проекта «АЭС-2006А», переработанного с учетом требований и норм Финляндии, будет предложена финской стороне для строительства АЭС «Ханхикиви-1». 23 декабря 2013 года контракт на сооружение этого объекта был подписан между финской компанией Voimaosakeyhtio SF и ЗАО «Русатом Оверсиз».

– Все строящиеся реакторы – типа ВВЭР. Проектировщики совсем отказались от РБМК? Лет десять назад, когда в качестве замещающих мощностей Ленинградской АЭС рассматривался проект РБМК-1500, его представляли именно Вы.
– Безусловно, с точки зрения развития подходов к проектированию реакторы типа ВВЭР более надежные. Те реакторы, что сейчас работают на Ленинградской, Смоленской, Калининской АЭС, в результате проведенных мероприятий соответствуют современным нормам безопасности, но если говорить о развитии, то будущее за ВВЭР и реакторами на быстрых нейтронах. Кстати, на Белоярской АЭС уже в этом году должен быть пущен блок БН-800, который построен по проекту ОАО «Головной институт «ВНИПИЭТ» – СПбАЭП. И в этом же году объединенная компания должна приступить к проектированию блока БН-1200, где будет немало инновационных решений.

– Как Вы считаете, в обществе преодолен фукусимский синдром?
– Полностью – нет, впрочем, в некоторых странах его и не было. Например, в Китае, где два блока работают, два строятся, а сейчас ведутся переговоры по дальнейшему увеличению мощностей. О намерении сооружать блоки атомной энергетики заявили Вьетнам, ЮАР, некоторые страны Латинской Америки. Если говорить про Европу, то в начале 2000-х Германия заявила об отказе от атомной энергетики, но до сих пор внятной альтернативы ей не назвала. Разумеется, выработавшие свой срок блоки будут выведены, однако вопрос об атомной энергетике остается открытым.

– Франция явно не разделяет позицию соседа… Александр Михайлович, какие заказы преобладают – российские или зарубежные?
– Зарубежные немного перевешивают. Белорусская АЭС, два блока Тяньваньской АЭС, финская АЭС «Ханхикиви-1» – это те, по которым уже начата работа. Вот-вот начнутся технические переговоры по АЭС в Венгрии, по которой подписано межправительственное соглашение о строительстве двух энергоблоков и где будут использоваться решения, аналогичные АЭС в Финляндии. Вьетнамская сторона выбирает проект для дальнейшей реализации.
По России принято решение о строительстве новых мощностей на Курской и Смоленской АЭС. В перспективе – Кольская и Балтийская АЭС.

– А мы, Россия и СПбАЭП, можем претендовать на строительство АЭС в ЮАР, например? Или там территорию застолбили американцы, которые не прибегают к нашей помощи при строительстве своих АЭС?
– Американцы к нашей помощи не прибегают. Мы к их, кстати, тоже. Но есть несколько стратегических инициатив ГК «Росатом», одной из которых является глобальная экспансия технологий ВВЭР. В Чехии два года назад в тендере на строительство атомной станции участвовали три страны – Россия, Франция и США. Тогда победили французы. А если говорить о ЮАР, то Россия постоянно проводит переговоры и консультации, уже есть некоторые договоренности о строительстве исследовательского реактора, за которым с большой долей вероятности может встать вопрос и о строительстве атомной станции.
– То есть мы конкурентоспособны на этом рынке?
– Мы абсолютно конкурентоспособны на этом рынке. Весомое доказательство – то, что мы вышли на финский рынок. В Финляндии работают два блока станции «Ловиза», построенные в 1977 и 1978 годах по проектам нашего института. Последние десять лет финны очень внимательно присматривались к различным проектам, и то, что в результате был выбран именно наш, свидетельствует о его высокой конкурентоспособности. Скажу больше: это абсолютно рыночный проект, реализуемый без участия государства исключительно на средства ЗАО «Русатом Оверзис». К слову, российское предприятие выкупило долю (34%) в проекте АЭС «Ханхикиви-1», став акционером финской компании «Фенновойма».
Это очень важно для нас, поскольку мы вынуждены будем соответствовать всем современным европейским нормам и с точки зрения проекта, и с точки зрения поставки качественного оборудования, и с точки зрения выполнения строительно-монтажных работ. Участие в проектах «Ловиза» и «Тянь-Вань» в свое время дало серьезный толчок в нашем развитии. Мы столкнулись, особенно в Финляндии, с иным подходом к реализации проекта и вынуждены были во многом перестраивать свою деятельность. В основе финского подхода был заложен принцип минимизации затрат, который диктовал очень рациональную компоновку зданий с минимальными расстояниями между ними. Нам пришлось пересмотреть ряд решений, взять курс на оптимизацию и сокращение объемов строительно-монтажных работ, например, за счет уменьшения длин трубопроводов и приближения потребителей друг к другу. А с точки зрения реакторных технологий и технологий систем безопасности мы никому не уступали и не уступаем, это точно.

– Как Вы оцениваете современную атомную энергетику с точки зрения развития проектных и строительных технологий.
– Начнем с проектных технологий. Мы очень гордились, что первыми перешли от кульманов к компьютерам, причем не просто к компьютерам, а графическим станциям. Мы были первыми в отрасли, кто использовал трехмерные модели при проектировании каждого здания. А сегодня мы говорим об информационной модели, хранящей весь массив данных об атомной станции и позволяющей получать информацию о любом элементе в каждый момент времени в каждой конкретной ситуации. Полученные на таких моделях результаты позволяют достаточно уверенно говорить, что будет с объектом, с тем или иным элементом, узлом при выходе из строя какого-либо оборудования или изменения параметров в системе. Подчеркну, что это не тренажер с заранее заданными ситуациями и реакциями на них, а в зависимости от расчетов выявленные состояния элементов, узлов, оборудования. Это поможет и проектировщикам, и монтажникам при пусконаладочных работах, и обслуживающему персоналу во время эксплуатации.

– Проектировщики могут/должны влиять на способ возведения объекта?
– В рамках проекта мы разрабатываем проект организации строительства (ПОС). Очевидно, что ПОС неразрывно связан с той строительно-монтажной организацией, которая впоследствии будет реализовывать этот проект. Но пока разрабатывается проект, чаще всего неизвестно, кто будет подрядчиком и какие у него возможности. И в этом кроется определенная трудность.
Например, китайские строители не особо жалуют индустриальные методы строительства. Защитную оболочку они собирают по традиционной схеме отдельными стержнями, бетонируют небольшими ярусами, причем получается у них это все очень ловко и быстро – по темпам возведения они даже опережают нас с нашими индустриальными методами! Но возможен и иной способ, при котором купол собирается целиком рядом со зданием реактора, а затем мощным краном поднимается и устанавливается на место.
Блоки становятся более современными и безопасными, в первую очередь за счет технологического усложнения, в том числе и с точки зрения сооружения. Сейчас по финскому проекту прорабатывается вариант, при котором блоки с применением несъемной опалубки будут собираться на закрытой территории, а затем уже на месте крепиться в конструкцию и заливаться бетоном. Это позволит перенести работу в достаточно комфортные условия, что немаловажно для северной Финляндии. Также мы прорабатываем вариант, когда максимально собранные сборные железобетонные блоки свариваются и монтируются на площадке. Но тут возникает вопрос о точности изготовления. Именно поэтому решение о выборе технологий должно приниматься совместно проектировщиком и строителем.
По ЛАЭС-2, например, мы изначально предполагали, что метод строительства будет аналогичным китайскому. Однако по факту оболочка собирается из крупных блоков и затем поднимается краном. Получается, что строительная площадка становится полигоном для опробования различных методик, а нужно, чтобы эти решения определялись на проектной стадии. Понятно, что подрядчик ищет возможные пути для уменьшения сроков сооружения, и нужно считать, насколько это оправданно.

– В связи со сказанным – как Вы контролируете качество строительства?
–У нас есть группа авторского надзора и группа сопровождения строительно-монтажных работ, которая в ежедневном режиме отслеживает качество выполненных работ. Вопросы есть, но они решаемы.

– Если говорить об оборудовании – оно действительно исключительно наше?
– Нет, не исключительно. Но основное, безусловно, наше – я имею ввиду реакторную установку, турбоустановку. Есть и импортное, например дизель-генераторное оборудование, отдельные насосы, теплообменники. Оборудование выбирается на основании конкурса, и в принципе поставщик может быть российский, а поставляться из-за рубежа. Но так называемое монопольное оборудование длительного цикла изготовления действительно российского производства.

– Вы занимаетесь сланцами – зачем и почему? Насколько это перспективно?
– Так сложилось исторически. Мы этим занимались достаточно продолжительное время, в Кохтла-Ярве работает построенный по нашему проекту завод по переработке сланцев. Сейчас занимаемся, потому что это интересно, в том числе и с точки зрения разнообразия нашего портфеля заказов. Отношение к этому направлению разное: кто-то называет его сланцевой революцией, кто-то – полным бредом. Я считаю его перспективным: по расчетам, подобное производство окупается за три-четыре года, с точки зрения безопасности я тоже проблем не вижу. Мы ведем переговоры по строительству заводов, но – исключительно за рубежом. Почему, пока понять не могу, но это факт.

– Проектом вывода блоков также СПбАЭП будет заниматься?
– Мы этим уже занимаемся. Проведена определенная работа, но принятие концептуальных решений намечено на конец 2013-го – начало 2014 года.

– Вы полагаете, это будет саркофаг или зеленый холм?
– Думаю, нечто среднее. Что-то будет выводиться, что-то останется, безусловно, с системами, отводящими тепло. Есть разные мнения, как это делать, и с точки зрения технической реализации, не думаю, что это станет проблемой. Это вопрос, на который мы будет отвечать.

Беседовала Соснова Светлана